Рецензия: Уильям Воллманн «Европа Централь»


Том Леклер, The New York Times
Перевод Сергея Карпова
Редактор Максим Нестелеев



Двенадцатая художественная книга Уильяма Воллманна, «Европа Централь», — почти роман в рассказах — самое его дружелюбное к читателю и, возможно, лучшее произведение. Воллманн всегда казался непростым писателем, часто — намеренно. Тут и неприглядные (и, признаться, автобиографические) темы — жизнь с проститутками, употребление наркотиков — как в ранних произведениях, так и в романе «Королевская семья». Тут и забытая североамериканская история в первых четырех опубликованных романах из его цикла «Семь снов». И, конечно, его неумеренные амбиции: с 1987 года Воллманн опубликовал четырнадцать книг — двадцать, если считать по отдельности семь томов «Поднимаясь вверх и поднимаясь вниз», отважной попытки осмыслить мировое насилие.

В «Европе Централь» выбранный период истории более знакомый и драматичный; действие большинства рассказов разворачивается в Германии и Советском Союзе во время Второй мировой войны. Главные повторяющиеся персонажи — реальные исторические личности: творцы вроде немецкой художницы Кете Кольвиц, русского композитора Дмитрия Шостаковича и русского режиссера Романа Кармена; военные вроде генерала Власова и фельдмаршала Фридриха Паулюса; и Гитлер со Сталиным, которых Воллманн называет «лунатиком» и «реалистом». Воллманн уже появлялся на страницах собственных произведений как плохо замаскированный персонаж или иронический авторский голос в отступлениях, но здесь он ограничивается 50 страницами сносок на биографические ресурсы и их художественные пересказы.

Его писательские амбиции остаются прежними. В «Европе Централь» нас ждет 37 рассказов, пять из которых длиннее 50 страниц, представляющих центрально-европейский фанатизм и повествующих о малоизвестных актах сознательного сопротивления нацистскому и коммунистическому тоталитаризмам. Выделяют «Европу Централь» из других масштабных исторических трудов Воллманна сильные сюжетные линии. Рассказы датированы и расставлены в хронологическом порядке, чтобы у книги был сюжет, развивающийся от довоенных политических махинаций до продвижения Германии на восток и обороны России, а кончается все холодной войной и разделением Берлина.

Рассказы о Шостаковиче и его знакомых или врагах — любовнице Елене Константиновской, ее муже, Романе Кармене, поэтессе Анне Ахматовой — появляются достаточно часто, чтобы можно было почти принять сборник за роман о композиторе и его эпохе. Шостакович настолько интересная личность — своими музыкальными идеями, часто безуспешным сопротивлением сталинистским требованиям, почти самоубийственным остроумием и пылкой речью — что возникает соблазн пропустить прочие рассказы, чтобы увидеть, к чему приведет его опасный образ жизни. Громоздкое повествование Воллманна о последних годах Шостаковича — с 1943 по 1975 гг. — в почти 110-страничном рассказе под названием «Опус 110» — настоящее испытание. Композитор утрамбовывает все страшные мелодии своей жизни в один финальный опус, а Воллманн сливает темы и мотивы книги в одной эмоциональной кульминации.

В примечаниях Воллманн называет Шостаковича одним из двух главных героев «Европы Централь». Как и Воллманн, Шостакович жил рискованной жизнью, писал много и плодотворно, отвергал мейнстримное искусство и отчуждал множество слушателей. Советские власти подвергали Шостаковича цензуре за «формализм» — не то качество, которое можно отнести к хаотичным произведениям Воллманна. Но композиция «Европы Централь» выверена и под жестким контролем. В прологе, «Сталь в движении», Воллманн приводит телефонный разговор — на станции «Европа Централь», — который возникает в течение всего сборника, обобщая подслушанные голоса множества рассказчиков и представляя собой метафору центральной власти, которая жертвует периферийными и маргинальными людьми.

Рассказы расставлены по принципу «клещей», парами, чтобы материал в перерывах «романа» о Шостаковиче был удобоварим для читателя. Действие рассказов из пар почти всегда происходит приблизительно в одно время и обычно в противопоставленных местах — Германии и Советском Союзе. Часто в одном рассказе набрасывается портрет второстепенного политического персонажа или выражается идеологическая позиция, а второй оказывается длиннее, более личным, более тонким. (Вспомните «В наше время» Хемингуэя, как у него перемежались короткие вставки и рассказы о Первой мировой войне).

В «Зое» Воллманн на пяти страницах рассказывает, как казненная русская партизанка Зоя Космодемьянская стала героиней пропаганды из-за своего заявления «Нас двести миллионов, всех не перевешаете». Зою Воллманн ставит в пару с Куртом Герштейном, немецким офицером СС, которого Воллманн называет вторым историческим героем сборника. 55-страничные «Чистые руки» изображают отчаянные попытки Герштейна отложить окончательное решение еврейского вопроса, мешая поставкам «Циклона Б» для газовых камер и предупреждая недоверчивые власти Швейцарии, Швеции и Ватикана. Неудавшийся пропагандист и измученный моралист, Герштейн кончает жизнь самоубийством, когда его самого обвиняют в геноциде.

В самом центре «Европы Централь» Воллманн доводит паттерн с вставными главами до совершенства и помещает там парные повести, «Прорыв» и «Последний фельдмаршал», о русском генерале Власове и немецком фельдмаршале Паулюсе. В попытке спасти подчиненных от бойни оба офицера проигнорировали приказы своих диктаторов. Власов на Волховском фронте, где он должен был освободить Ленинград, велел своим войскам прорываться или бежать разрозненными отрядами, а Паулюс сдался при Сталинграде; обоих назвали предателями. В плену у немцев Власову предложили повести разочарованных русских против Сталина; в плену у русских его казнили. Паулюс пережил войну, но с позором. Прочувствованные, подробные и завораживающие портреты Воллманна — моральный центр книги и подлинное достижение в восстановлении истории.

Хотя Воллманн сдирижировал целую оперу в основном обреченных душ, его собственный голос звучит только в примечаниях. Словно агент разведки, подключившийся к телефонной линии, в своих отчетах он показывает рассказчиков и симпатичными, и отвратительными, и аутентичными, и пропагандистскими, нерешительными и неистовыми. Подобное чревовещание сбивает с толку, когда рассказчик и факты противоречат друг другу. Героическую историю Курта Герштейна, например, снисходительно рассказывает истинный нацист. Хотя в Центральной Европе военного времени политическая напыщенность часто заглушала голоса отдельных личностей, Воллманн находит таких персонажей, как Герштейн, которые поступками выступают против идеологической болтовни и бравады.

«Европа Централь», несмотря на подчеркнутые мной достоинства, требует значительного терпения и обладает некоторыми недостатками. Скрупулезность, с которой Воллманн в примечаниях приводит источники, предполагает в целом правдивость исторического материала, но мне для подтверждения потребуется несколько лет исследований. Главное отступление от фактов, которое признает сам Воллманн, — многолетняя одержимость Шостаковича Еленой, его любовницей из начала 1930-х. Воллманн ассоциирует Елену с Европой (в том числе Европой мифической), но эта связь натянутая, и давняя страсть Шостаковича кажется выдуманной исключительно из-за желания автора показать любовную историю среди насилия.

Воллманн — мастер атмосферы, поднимающий тривиальную деталь до уровня метафоры, а затем увязывающий эту метафору с остальными, как он это делает с черным дисковым телефоном, который в итоге приводит к «Европе Централь». В диалогах он не так хорош. Возможно, понимая сложность создания исторически достоверной речи на разных языках, Воллманн позволяет своим рассказчикам разглагольствовать самим намного больше, чем слушать. Идеологические речи в некоторых вставных главах становятся повторяющимися и назойливыми.

Но эти заминки — как случайно набранный номер на огромной коммутационной панели «Европы Централь». Отчасти роман, отчасти сборник рассказов, виртуозный исторический труд и глубокое исследование природы насилия, «Европа Централь» дирижирует ансамблем лучших прошлых порывов Воллманна, и перед нами предстает огромный умный и прочувствованный «Опус 15». Или «Опус 21».

2005