«Дэвид Фостер Уоллес—Дону Делилло»
Перевод Сергея Карпова
Дорогой Дон,
Поскольку по твоим письмам ясно, что ты человек хороший, и поскольку известно, что чрезмерно острому чувству обязанности свойственно влиять на врожденную хорошесть, я вновь заклинаю не чувствовать себя обязанным дочитывать «Метлу системы» быстрее 1, чем позволяет твой собственный график или желание. Если Литтлбрауновский Питч давит на тебя насчет отзыва — заклинаю игнорировать. Я попросил послать тебе «Метлу системы» не потому, что надеюсь на отзыв. Я попросил, потому что твое творчество для меня важно, и потому что, по-моему, ты умный, и потому что если ты дочитаешь и что-нибудь по этому поводу скажешь, у меня появится неплохой шанс чему-то научиться.
Твое письмо от 19/9 оказалось теплым и воодушевляющим, а также заставило кое о чем задуматься. Я бы очень хотел узнать, какие изменения в человеке приводят к «И с дисциплиной нет затруднений (в отличие от ранних лет)». Я бы очень хотел узнать, как происходит это воспитание воли — особенно если ты успокоишь, скажешь, что это не что иное, как вопрос времени и естественных убыли/осмоса, хотя у меня есть мрачные подозрения, что это далеко не все. Я бы хотел знать, как процитированное выше предложение соотносится с «Роман — чертов монстр. Я проявлю к нему всевозможное уважение».
Насколько я понимаю твои термины «дисциплина», «уважение», «самоотдача», твои мысли под- твердили мою уверенность, что моя обычная проблема с Дисциплиной — на самом деле, вероят- но, скорее проблема с Самоотдачей. Я заметно мучаюсь с желаниями одновременно Веселиться во время работы и быть Серьезным во время работы. Я знаю, что моя первая книга была необыкновенно Веселой в плане написания, но также знаю, что самой Серьезной частью этой книги было мое Серьезное желание доказать миру, что я хороший писатель. Теперь-то меня корчит при виде того, насколько мои первые вещи мучительно очевидно эксгибиционистские и жадные до Серьезного одобрения.
Не представляю, понимаешь ты меня или все это слишком личное, чтобы посторонний понял, или же, напротив, такое банальное и общеизвестное, что все мои страдания и мысли о том, будто у меня какие-то уникальные переживания, покажутся тебе нелепыми. На фиг — преимущество вычитывания верстки в том, что потом слишком выматываешься, чтобы из-за чего-то там волноваться.
По-моему, определенное количество времени, опыта и боли помогли мне — как-то — в плане незрелости и эгоизма. По-моему, «Бесконечная шутка» совсем не такая самовлюбленная и по- казушная, как все, что я писал раньше, и вещи, которые я набросал со времени окончания БШ, еще меньше скованы эго. Еще я стал лучше, по-моему, в том, что начинаю по-настоящему «Уважать» литературу, и осознавать, насколько искусство больше, чем «Я», чтобы не просто мириться, а жить с пониманием, что я очень-очень маленькая деталь в Общей Картине. Поскольку у меня получается одновременно считать, что у меня уникальные переживания, и идеализировать тех, кем я восхищаюсь, я воображаю, что ты никогда не терзался из-за этих самых нарциссизма или самопотакания, воображаю, что великие потоки «Американы», которые ты изливал на страницу в квартире без плиты там, где ты пишешь, столь же Дисциплинированы, Уважительны и взращены на скромности, как Libra или The Day Room. Но сейчас я, скорее, надеюсь, что нет.
Я надеюсь, что за десятилетия творчества ты делал и переживал то, что помогло тебе стать более Уважающим писателем. Мне кажется, я бы тоже хотел стать Уважающим писателем… впрочем, куда больше хотелось бы им стать без траты времени, боли и войны между «ПОСМОТРИТЕ НА МЕНЯ» и «УВАЖАТЬ ЧЕРТОВОГО МОНСТРА».
Может, мне хотелось бы услышать, что эта вышеупомянутая война — естественная, необходимая и вообще признак Развитого Ума: может, мне нужен воодушевляющий спич, потому что, надо признаться, мне эта война не доставляет ни капли удовольствия. По-моему, творчество мое стало лучше, зато сам процесс уже вовсе не такой Веселый. Теперь, когда я пишу, сталкиваюсь с ужасами, страхами, неполноценностью и прочей фигней. Раньше — нет. Может, ужас важен для обязательного почтения к литературы, и может, это неизбежная часть процесса «роста-как-писателя-или-кого-там»; но он ведь не может — не может — быть целью и кульминацией этого процесса. Другими словами, должен быть какой-то способ обратить ужас в Уважение, а страх — в некую флегматично продуктивную скромность 2.
Мне тяжело понять, как Веселье входит в схему Самоотдача-Дисциплина-Уважение. Я знаю, что писать БШ было не так весело, как ранние вещи, хотя в глубине души также знаю, что это произведение лучше. По-моему, я понимаю, что когда становишься более зрелым и хорошим писателем, приходится отбрасывать мои скорее детские самопотворствующие мечты о Веселье и т.д. Но ведь Веселье — все равно главная цель, нет? Веселье с обеих сторон взаимодействия писателя/читателя? Какое-то удовольствие — понятно, возвышенней, чем M&M’s или славно подрочить, но тем не менее удовольствие. Как же можно Веселиться во время творчества, не пожертвовав Уважением и Серьезностью, т.е. не вернувшись к эксгибиционизму, показушности и бесцельной технической акробатике? По-моему, одна из причин, почему я тебя об этом спрашиваю (хотя, конечно, как человека я тебя почти не знаю), — твое творчество, на мой взгляд, как будто в каком-то глубоком смысле объединяет Веселье и Серьезность — есть ощущение Игры, что даже как-то еще Веселей, потому что оно не поверхностное, или самовозвеличивающее 3, или ребяческое, или даже отдаленно детское. Не получается объяснить так, как хочется; не могу написать понятно. Может, твои произведения кажутся подобным союзом только мне и мне одному; может, это какая-то странная субъективная трактовка, связанная со мной, а не с твоим творчеством; может, ты даже не думал, как это у тебя (заметные) Уважение и Самоотдача выходят такими наплевательски (заметно) Веселыми. Если у тебя есть на этот счет мысли — и пара минут, чтобы слепить их во что-то внятное — буду очень благодарен. Я, кажется, никогда еще не был так смущен профессионально.
Всего наилучшего, Дейв Уоллес.
Notes: